В наше время вопрос о победе в ядерной войне трансформировался в спор о праве применять ядерное оружие первыми. Обе стороны в этом споре уверяют, что именно их подход подразумевает более сильное сдерживание и, следовательно, более прочные гарантии мира. И не забудем вот о чем: при непрерывно растущей популяции спутников почти все, что говорится о ядерном оружии в целом, приложимо к ядерному оружию, действующему в космосе, посредством космоса и из космоса.

Соединенные Штаты долго не хотели отказаться от опции первыми использовать в конфликте ядерное оружие. «Успех, – констатирует недавний основополагающий документ ВВС США “Ядерные операции”, – определяется превосходством в воздухе, космосе и киберпространстве. Это превосходство обеспечивает как свободу атаковать, таки свободу воздержаться от атаки [курсив мой. – Д. Т]. Это столь же верно для ядерной атаки, как и для любых других форм нападения». Выпущенный администрацией Обамы «Обзор состава и количества ядерного оружия» вначале отмечает, что «огромный ядерный арсенал, который мы унаследовали от биполярной военной конфронтации в эпоху холодной войны, плохо приспособлен для борьбы с такими угрозами, как террористы-смертники и враждебные режимы, стремящиеся к обладанию ядерным оружием», но потом занимает примерно ту же позицию, что и «Ядерные операции»: «Это не значит, что наша концепция ядерного сдерживания потеряла смысл. Разумеется, поскольку ядерное оружие существует, у Соединенных Штатов будут в распоряжении обеспечивающие безопасность надежные и эффективные ядерные силы». А преемник Обамы на пороге своего президентского срока заявил – правда, не в официальном документе, а в предрождественском твите: «Пока мир еще не образумился в отношении ядерного оружия, Соединенные Штаты должны всячески укреплять и расширять свои ядерные возможности». И на следующий же день, выступая на канале национальной вещательной компании Microsoft (MSNBC), похвалился: «Хорошо, пусть гонка вооружений продолжается. Мы их размажем. Мы всех их переживем». Проведя первый месяц в Белом доме, он сказал в интервью агентству «Рейтер»:

Я первый хотел бы видеть… что ни у кого не осталось ядерного оружия. Но мы никогда не должны отставать ни от кого, ни от какой страны, даже дружественной нам, – мы никогда не должны отставать в ядерной мощи.

Было бы чудесно, это была бы мечта – чтобы ни у кого не было атомного оружия. Но если уж другие страны собираются им обзаводиться, мы должны и в этом деле быть первыми [428] .

Как официальная, так и спонтанная политика США, возможно, все еще строится на концепции «первого удара», но многие бывшие официальные лица сейчас эту позицию критикуют. Во время бурной предвыборной кампании 2016 года двое из них высказались об этом в «Нью-Йорк Таймс». Один – бывший заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов и глава Объединенного стратегического командования ВС США (USSTRATCOMM), другой – бывший офицер USSTRATCOMM и старший научный сотрудник Института Брукингса [429] :

В наши дни ядерное оружие больше не служит никакой цели, кроме сдерживания первого применения такого же оружия нашими противниками. <…> Кроме снижения уровня опасности, исключение возможности первого удара имеет еще множество положительных сторон. Для начала это уменьшает риск нападения на нас первыми в ходе глобальных кризисов. Лидеров других стран должно сдерживать знание, что Соединенные Штаты рассматривают собственное оружие как способ недопущения ядерной войны, а не как средство агрессии [430] .

Через несколько дней после национального съезда Республиканской партии США в 2016 году популярный аналитик в области ядерного разоружения и космической безопасности Майкл Крепон высказался еще более недвусмысленно – правда, не в официальном печатном издании, а в блоге:

В случае конфликта Соединенные Штаты не собираются использовать ядерное оружие первыми. Те наши союзники, кто считает иначе, просто морочат себе голову несбыточной мечтой: им психологически необходима какая-то опора. <…> Ядерное сдерживание работает лучше всего, когда оно абстрактно. Его основа – неопределенность и неуверенность. Система верований, выстроенная вокруг идеи ядерного сдерживания, разлетится вдребезги, как только в небе вырастет первый же ядерный гриб. И так как один ядерный взрыв скорее всего повлечет за собой следующий, перспективы управления эскалацией любого конфликта должны быть основаны на принципе «не применяй первым» [431] .

Конечно, эта дискуссия не ограничивается пределами США, и обещание не применять ядерное оружие первыми не то же самое, что разоружение, даже если это обязательство возьмут на себя все страны. НАТО все еще твердо настаивает на необходимости иметь большой арсенал ядерного оружия: «Сдерживание, основанное на сбалансированном сочетании ядерных и обычных мощностей, остается основным элементом нашей общей стратегии. <…> И, так как ядерное оружие существует, НАТО останется ядерным альянсом». Сегодня глобальная ядерная ситуация – это пестрая смесь связанных с войной страхов, целей и обязательств: конституция Бразилии обязывает эту страну использовать ядерную энергию только в мирных целях; Иран свел к нулю свои возможности быстро изготовлять ядерные заряды; а вот у Пакистана, традиционно находящегося в напряженных отношениях со своим гигантским соседом, Индией, скорость роста запаса ядерных вооружений самая большая в мире. В июле 2017 года Северная Корея провела испытательный запуск двух межконтинентальных баллистических ракет, напугав этим не только своих ближайших соседей, но и далекие Соединенные Штаты. Появление северокорейской МБР, способной доставить атомную бомбу в Сан-Франциско, теперь дело ближайшего будущего. В том же июле, на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке, 122 страны договорились о запрете ядерного оружия на вечные времена. Но в составлении текста этого соглашения не участвовала ни одна из девяти мировых ядерных держав. Договор запрещает всем подписантам разрабатывать, испытывать, производить, владеть, перевозить, размещать, устанавливать, использовать или даже только угрожать применением «ядерных вооружений или иных устройств, использующих явление ядерного взрыва». Как только этот договор подпишут и ратифицируют пятьдесят государств, он приобретет силу закона.

Спустя три недели после размещения Крепоном его блог-поста Рамеш Такур, бывший помощник генерального секретаря ООН, в Бюллетене ученых-атомщиков охарактеризовал глобальную ситуацию как нестабильную и опасную, в особенности в Азии:

В отличие от прошлого столетия, на протяжении которого длилось противостояние двух сверхдержав, второй ядерный век отличается множественностью ядерных государств, с переплетающимися отношениями сотрудничества и конфликта, хрупкими системами командного управления, критическим уровнем кибернетической уязвимости, напряжениями, возникающими в системе взаимодействий между тремя или более ядерными государствами. <…> Эта ситуация требует применения всех возможных мер деэскалации [432] .

Интересно, что «Бюллетень ученых-атомщиков» ведет отсчет «часов судного дня». На обложке его выпуска в июне 1947 года были схематически изображены часы, показывающие семь минут до полуночи, которая отмечала «критический уровень ядерной опасности». С тех пор стрелки часов сдвигались 21 раз в соответствии с тем, «подвигает ли ход событий человечество ближе к ядерному апокалипсису или отодвигает от него». В 1991 году было отмечено самое безопасное положение стрелок за всю историю часов: 17 минут до полуночи. Но сегодня на положении стрелок сказались изменения политического климата и другие потенциальные угрозы. В январе 2015 года стрелки подошли на расстояние трех минут до полуночи: самое отчаянное положение после пика холодной войны. В этом положении они оставались до 26 января 2017 года, когда подвинулись еще на полминуты ближе. Прошел еще год – и из-за того, что «основные ядерные игроки находятся в шаге от начала новой гонки вооружений», из-за «темпа <…> инвестиций государств в свои ядерные арсеналы», из-за «употребляемого в ядерной сфере безответственного языка, накаляющего и без того опасную ситуацию», стрелки придвинулись к «полуночи» еще на полминуты.